В деревнях жизнь идет обстоятельная и неспешная: распорядок известный, традиции выверенные, работы немерено, однако и отдых присутствует, опять-таки по распорядку, заведенному еще издревле, умными людьми. Однако бывают такие люди, которые по характеру своему жить как все не хотят и не могут. Такие люди сильно скрашивают неспешный деревенский быт, хотя и вызывают у некоторых раздражение.
Таким был мой дальний родственник Алексей, о чьей жизни я много наслышана от близкой и дальней родни.
Родился он седьмым ребенком в крестьянской середняцкой семье после всеми любимой сестры Катерины, чем вызвал глухое раздражение у отца, кузнеца Ивана, который хотел еще дочку, а не сына. Сыновья у него уже были, но отношения с ними не очень складывались, так как Иван характер имел требовательный и резкий, неподчинения не терпел, а сыновья оказались точно такими же, поэтому, чуть повзрослев, из дома уезжали на чужую сторону. От новорожденного сына в будущем он не ждал ничего хорошего, но, как оказалось в дальнейшем, ошибся в главном – сын этот стал надежной опорой в старости.
Рассказ об Алешке можно начать с того, что он начал кричать …еще до полного рождения. Его мать, Марфа, рожала его, как обычно деревенские женщины рожают, на русской печке. На предложение мужа позвать повитуху отказалась, мол, не первый раз. Ребенок пошел в ход, головка вышла на свет белый, а дальше… никак. Повитуха прибежала и понять ничего не может: роженица, по словам хозяина, разродиться не может, а младенец на всю избу кричит. Вывела плечико, ребенок наконец-то родился полностью, а все кричит. Вымыли, запеленали, накормили. Мальчик успокоился, заснул. Опасалась мать, что неспокойный ребенок будет, но боялась напрасно: спокойнее ребенка она не видала. Накормят его, он и спит, долго его голоса никто не слышал. Даже кузнец Иван, сидя за вечерней трапезой, бывало, поднимет голову, прислушиваясь, дышит ли малыш на полатях, просил жену: "Посмотри-ка, Марфа, жив ли там Алешка, что-то его совсем не слышно".
В девять месяцев начал ходить, опираясь на стены избы и руку своей старшей сестры Кати, с которой они впоследствии очень сдружились и стали друг для друга самыми близкими людьми.
Еще в детстве жизнь его как будто испытывала на прочность: то он с печки упадет, то из высокого окна дома…... А соседский шкодливый козел тут как тут: нацелился на него рогами, а пятилетний мальчуган не растерялся – схватил лежащую рядом палку и давай козла по бокам мутузить. Отступил козел, а тут и отец подоспел. Удивлялись родители и соседи смелости мальчугана. Таким он и дальше рос, отчаянным. Плавать научился лет с восьми, перед этим раза два тонул, так как безрассудно стремился на самую глубину, не рассчитав слабых еще силенок. Спасали его находившиеся рядом, на его счастье, взрослые. Будучи уже заправским пловцом, он сам впоследствии спас жизнь многим.
Немало претерпел он в детстве от неуемной своей храбрости. Научился хорошо лазать по деревьям. Как-то смотрел сверху, песни горланил, да не удержался, упал. Думал, в траву, а там, в густой мураве, пень скрывался. Босой был, как обычно, ногой в пень врезался, да так, что острые щепки от пня ступню насквозь проткнули. Еле домой приковылял, мать ему прокаленной иглой все занозы достала, смазала чем-то едким. Ни слезинки не выронил, вытерпел. Думала мать хоть на недельку сына дома оставить, да неугомонный Алешка уже через два дня побежал к друзьям, сделав себе из суковатой березы костылик.
Очень любил бесстрашный мальчик лошадей объезжать. Дождаться не мог, когда метели наметут по полям глубокие снега. Выведет из конюшни самого норовистого коня и давай его по сугробам гонять! Когда приводил его в конюшню, уже смирного, потного, глаза мальчика горели удалью, а конь косился на него с опаскою и уважительно.
Надо сказать, что Алешка был очень хорош собой: правильные черты лица, большие голубые глаза, волнистые волосы. Высокий, стройный, мускулистый, во всем теле будто скрытая пружина, постоянная готовность вскочить с места и бежать куда-то...… Он и учился всегда хорошо, хотя к урокам почти не готовился, только письменные задания выполнял, память имел феноменальную. За оценками не гнался, сильных не боялся, слабых защищал, но трусов презирал.
К старшим классам парень стал – глаз не отвести, многие девушки по нему вздыхали, да только ни на кого не смотрел, ему вечно некогда было, как он говорил, не до глупостей. Да и дома было неспокойно. После коллективизации кузницу отец отдал в колхоз, а сам не пошел на коллективный труд, не по душе ему было "в куче возиться". Пошел на частный извоз, да немного поработал, застудился однажды во время поездки в Киров, заболел и слег. Мать работала в колхозе за трудодни, материальное положение в семье пошатнулось. Сестра к этому времени поступила учиться в педучилище в Нолинск. Вся домашняя работа и поддержка родителей легла на плечи Алексея.
Жизнь становилась все жестче, война началась. Уходили мужчины на войну, вся основная работа легла на плечи женщин и подростков. Отец по возрасту призыву не подлежал, а Лешке было еще 15 лет. Забот прибавилось: ушел на войну муж самой старшей сестры – Полины, осталась она с годовалыми девчонками-близняшками. Стали жить все вместе. Алешка оказался очень хорошей нянькой. Когда мать и сестра уходили на работу (отец по болезни смотреть за детьми не мог), посадит дядя Леша их себе на колени – одну на одно колено, другую – на второе. Так и уроки порой учил, даже писал задания в школьной тетради, ударяя легонько по шаловливым детским ручонкам, пытающимся "погулять" в учебниках.
В 1944 году пришла повестка Алешке, пришла и ему пора Родине послужить. До этого момента боялся – вдруг война окончится, и повоевать не успеет. Прощаясь с родными, обещал: "Вернусь, не плачьте обо мне, что со мной сделается…".
Было письмо с дороги, а потом шесть месяцев – ни слуху ни духу. Пошла измученная ожиданием мать к местной гадалке. Та кинула карты, вначале нахмурилась, потом сказала раздумчиво: "Был твой сын на краю гибели, а теперь в казенном доме, в госпитале, стало быть. Скоро письмо придет, а потом сам явится. Много слез еще из-за него выльешь, а доживать до смерти с ним будешь". Так и случилось. Вначале пришло письмо из города Горького, другой рукой написанное, так как ранение было в правую руку, а потом сам приехал: рука на повязке, через всю щеку глубокий шрам.
Рассказывал потом, как повоевать пришлось. Военному искусству учили немного, сразу на передовую. Раз тракторист, значит, в танкисты. Во время жаркого боя танк подбили, сумел вовремя выбраться, спасла быстрота реакции. Успел командира еще вытащить, да умер он у него на руках. Пошел к своим. В глазах товарищи погибшие, кругом трупы вражеские и наших солдат, а бой идет. Пули свистят по каске, а страху нет, и так-то парень бесстрашный, а тут, после смерти товарищей, и вовсе какое-то оцепенение нашло – смерть так смерть. Стал уже подходить к медсанбату, так все-таки зацепило: одна пуля в руку, другая – в голову, щеку пробороздила, чуть глаз не достала. Очнулся уже в медсанбате. Пули вынули, затем отправили в госпиталь. Ранение руки серьезным оказалось, правая рука висела как плеть, не смогли врачи ее функции восстановить. Левая половина лица обезображена, мало того, потерялось и обоняние. Еще жалел Алешка о том, что повоевать мало пришлось. Ничего геройского не совершил, только инвалидом стал и вдобавок калекой…...
Долго болела и гноилась рука, мучительно заживала рана на щеке. Переживал Алешка: кому я такой нужен, на личной жизни можно крест поставить…... Мать и сестра утешали: не в пьяной драке увечья получены, на войне...… Долго не выходил на улицу Лешка, ни на вечерки, ни на гулянки. Вывел его из добровольного затворничества раненый друг, очень нуждающийся в помощи Алеши.
Михаил пришел с фронта на вид невредимым. Бабы судачили: что это Мишка на войну больше не едет. Потом язычки прикусили – неладно с парнем. Выгнал из дома мать и сестер, топил печку в любую жару, однажды запалил костер на вершине большого тополя.… Оказывается, после контузии помутился разум у солдата. Бывали просветления. Тогда допускал в избу сестер, они прибирали и стирали, топили баню, готовили есть, не надеясь, что Мишка позволит закончить начатое. Когда Алексей пришел навестить друга, тот признал его, скучал, если долго не видел, только его и слушал. Например, когда надо было затушить костер на тополе, он послушался друга и вместе с ним залил огонь на дереве. Хуже всего приходилось односельчанам, когда Михаил "ходил в атаку". Перегораживал улицу огромным бревном и кидал во всех встречных тяжелыми предметами. Тогда опять бежали за Лешей, а он уговаривал "бойца" временно отступить. Когда терпение у родных и соседей лопнуло, вызвали санитаров из психбольницы, опять-таки Алексей помог им увезти больного – отвлек его разговором, доехал с ним на телеге до конца села, тут Мишку и повязали. А Алексей понял, что жизнь его не кончена, он нужен людям.
Окончив курсы счетоводов, работал бухгалтером. Сложилась и личная жизнь, правда, семья получилась лишь с третьей женой. Родились три сына. Мать вынянчила их. Отец и мать дожили с ним до смерти. Старшие сыновья посвятили жизнь военной службе, а младший в родном селе остался, да погиб рано. Так получилось, что отслужил он три года на флоте, был сильным и смелым, весь в отца. Женился, дети родились, дочь и сын. Постоянно вступался за слабых, не любил несправедливости. Кое-кто затаил злобу на морячка, подкараулили и шарахнули из-за угла, да и ножом добили. Осталась молодая сноха с двумя детьми, девочке не было и года.
Хотел помочь Алексей Иванович воспитать внуков, да сердце не выдержало. Всю свою жизнь старался помочь другим. К этому времени сестра Катя овдовела, осталась она с четырьмя детьми. Все мужские дела в ее доме взял на себя брат: ремонт в доме, дров, валенки ли подшить или скотину зарезать...… Пока старшая дочь у сестры замуж не вышла и зять не заменил его в мужских делах, работал в двух домах – у себя и у сестры. Племянниц довел до ума (к тому времени сестра Полина умерла, девочки остались круглыми сиротами в 14 лет). Устроил учиться в швейный техникум – все ремесло в руках, не пропадут в жизни. И в селе не было человека, которому бы ни помог Алексей Иванович: не делом, так советом.
Умер в 55 лет, его сердце просто остановилось. Как будто решило отдохнуть, да так и не заработало больше. Все село шло провожать его в последний путь. Когда какой-то встречный незнакомый спросил: "Кого это вы провожаете, небось, начальника какого?", ему ответили: "Просто человека, замечательного человека, таких людей, наверное, и нет больше!"