Когда на поле боя умирает воин, на небе зажигается звезда...
Народная мудрость гласит: "Когда на поле боя умирает воин, на небе зажигается звезда". Посмотрите на вечернее небо, сколько этих маленьких звездочек светится там!
Уверена, где-то высоко-высоко горит и звездочка моего родного дяди Владимира Леонтьевича Дюпина, за Родину отдавшего в жестоких и кровопролитных боях на украинской земле свою молодую жизнь. Ему, командиру взвода, младшему лейтенанту, было всего 19 лет.
Когда читаю "Книгу памяти" (том 2, "Богородский район"), душа трепещет от волнения: сколько их, молодых, родившихся в начале
20-х годов, здоровых, жилистых парней, взращенных родной матерью для созидания, сгинуло на этой проклятой войне! Они были вырваны из размеренной деревенской жизни, от родной земли, крестьянского поля, от красоты природы, от матери-отца и добрых деревенских людей…...
Знаю, что и моему дяде Владимиру не было милее уголка, чем его родная деревенька Шмаки, что на Верховойской земле (Богородский район), с ее просторами, поскотиной, косогором, ягодами и грибами, прозрачной родниковой водой деревенского ключа, малюсенькой речушкой, которую и курица перешагнет.
Совсем далеко от родных Шмаков была линия фронта, но из каждой семьи война забрала молодых и здоровых мужчин, ни одну избу стороной не обошла. Уже в самом начале войны моя бабушка, Марина Ивановна Дюпина, проводила на фронт четверых сыновей – Павла, Илью, Виктора и моего отца Георгия. А потом подошел срок отправляться на войну и младшему сыну Владимиру.
Володя, 17-летний деревенский паренек 1924 года рождения, учился в Зуевке в школе ФЗО (фабрично-заводское обучение) на слесаря-вагонника. Он успешно закончил его в декабре 1941 года.
Наши жизненные пути с ним никогда не пересекались – я, его племянница, родилась уже в послевоенные годы. Но, думая о своем дяде, я не могу не вспомнить бабушку Марину, мать Владимира. Каково ей было? Представить только, какую тяжелую ношу несла она на своих плечах в годы войны, ожидая сыновей. Как разрывалось от горя ее материнское сердце, когда двоих "кровинушек", Илью и Володю, она так и не дождалась. Как переносила она вместе с остальными деревенскими женщинами эту четырехлетнюю пытку войной: хозяйства остались без мужчин, без лошадей (их тоже забирали на фронт). Как эти труженицы "рвали жилы" на шмаковских полях, работали денно и нощно в своем колхозе "Крот". Как боялись начальства, платили налоги, голодали…... И жили под лозунгом: "Все – для фронта! Все – для Победы!".
В августе 1942 года Володя был призван в РККА (Рабоче-Крестьянская Красная Армия). Сначала состоял в действительной военной службе в должности курсанта второго Ленинградского военно-пехотного училища стрелкового отделения в городе Глазове. Учился три месяца, до октября 1942 года. Вятский поэт О. Любовиков так сказал про этих курсантов: "Вся стратегия – два параграфа: "Шире шаг!" и "Длинным коли!".
Перед отправкой на фронт Владимир заехал домой. Моя мама, Мария Степановна Дюпина, которой Володя доводился деверем (брат мужа), рассказывала: "Приехал домой такой радостный, глазки веселенькие. Не знает, за что схватиться: и это сделает, и тут поможет. Парень он работящий, "послухменный", услужливый, учился "настойно", некурящий, непьющий. А уж какой ответственный: что пообещал – обязательно сделает. Тянуло его к технике...". Всю жизнь моя мама вспоминала своего деверя добрым словом. Его поминала и нам наказывала: "Если мы его не помянем, кто его помянет? Он ведь молодой погиб, холостой, ни семьи, ни детей. Не успел ничего. Война забрала и не подавилась…".
От Володи осталась у нас только маленькая фотография на документы, где он молодой, русый, с открытым взглядом, в ситцевой рубахе. Моя мама увеличила эту фотографию у заезжего фотографа и повесила ее на стене. Бывало, подойдет мама к стене, посмотрит на фотографию и скажет: "Володенька, солдат молоденький".
И крестная моя, сестренница Любовь Ильинична, тоже рассказывала, как перед отправкой на фронт пришел он к ним повидаться: "Как уж играл со своими малолетними племянниками Сережей и Мишей! Те хохотали, повизгивали, убегая от дяди Володи на полати. А он, пугая понарошку, их ловил…". А мама мне в детстве рассказывала: "Когда пришло время-то отправки, пошли мы Володю провожать. Идет он, миленький, нехотя. Худенький, высокий. В глазах – слезы. Долго шел, все оглядывался да рукой махал, оглядывался да опять махал. Мальчишка ведь совсем. Как будто чувствовал, что в последний раз видит...… Пришли мы домой, ох как наревелись". "Да что ж за война такая, раз таких молоденьких забирает?!", – говорила мама, а сама плакала, и мы вместе с ней…...
… И вот он – фронт. Боевые действия. Война жестокая и неумолимая. Война, пожирающая массу людей. Опять на память приходят стихи О. Любовикова:
Вышли мальчишки,
готовые к бою,
И ни черта-то не знают про бой.
Нет биографии за спиною,
А трехлинейки уже за спиной.
Среди этих мальчишек был и рядовой стрелок-пехотинец 69-й гвардейской стрелковой дивизии 204-го гвардейского стрелкового полка Дюпин Владимир Леонтьевич. Молодой, деревенский, наскоро обученный в тылу. С марта – в бой.
Я очень болезненно переношу фильмы о Великой Отечественной войне. Особенно сцены, где гибнут солдаты под мощным артобстрелом, бомбежками с воздуха, где на матушку-пехоту надвигаются танки. И всегда представляю, что в этом невообразимом ужасе были близкие мне люди: мой отец, мои дядья, Володя, которого мне и дядей-то называть неудобно, ведь по моему возрасту я ему, скорее, бабушка.
Боевой путь моего дяди Володи длился чуть меньше года. Но какое это было время! Сколько перенесено бомбежек, сколько вырыто окопов маленькими лопатками, сколько километров протопано пешим ходом, сколько пролито пота, потрачено душевных сил, сколько пережито страха. Мне отец говорил в детстве: "Война – это страшно. Это не геройство. Не верь тем, кто бахвалится, что на войне не страшно".
Ответственность, добросовестность, исполнительность молодого бойца Дюпина Владимира была отмечена в марте-апреле 1943 года. Ему было присвоено звание младший лейтенант, и он был переведен на должность командира взвода.
Нет сомнений, что не скрывался молодой комвзвода за спинами солдат, в тяжелых, изнурительных боях он был впереди. И сложил он свою головушку в боях за далекое украинское село Колонтаев, Краснокутского района Харьковской области.
Да, фронтовая судьба непредсказуема и свирепа, раз не пожалела она молодых, не познавших жизнь и любовь...… Случай, Везение, Удача играли на фронте решающую роль. Не повезло молодому деревенскому парню, так хотевшему жить, мечтавшему вернуться в родные края, к своей маме...… Война не позволила…...
В детстве моем мама рассказывала нам о дяде Володе, об отце. Пусть немного, между делом. Показывала Володины документы. Мы знали, сочувствовали, переживали. Но в детстве это все переносится гораздо проще: в одно ухо влетело, в другое вылетело. Потом учеба, работа, семья, дети, масса разных нужных и ненужных дел. Одним словом – жизненная суета. Впечатления от маминых рассказов притупились, стерлась их острота.
Сейчас, когда я на пенсии, есть время остановиться, оглянуться, поразмыслить, по-другому взглянуть на людей, на события жизни, опять с благодарностью вспоминаю свою маму, сохранившую старые фотографии, документы, в том числе и документы дяди Владимира. Постарела, пожелтела бумага, порой, невозможно разобрать написанные на ней слова. Но с каким волнением прикасаюсь я к этим документам – немым свидетелям человеческой жизни.
В далеком 1944 году послала нам Володины документы добрая, отзывчивая, сердечная и простая украинская женщина Анна Сергеевна Савченко. Жива - не жива она, не знаю. Но благодарны мы ей бесконечно! Это она сообщила о смерти Владимира. Извинилась, что принесла столь скорбную весть. Сообщила, где похоронен боец….
Рассматриваю документы дядюшки своего и плачу над свидетельством о рождении: залито оно кровью. А еще не могу удержаться от слез над "довидкою" (справкой) сельской рады, и особенно над словами: "Був, убитый 17-го серпеня 1943 року, похороненный в братской могиле на территории колхоза "Коминтерн". А еще плачу: "Убит в августе 1943 года, а перезахоронен в братскую могилу 27 апреля 1944 года…".
Сверлят мою голову навязчивые вопросы: "Он был ранен или погиб мгновенно? А если бы ему была оказана медпомощь, он был бы жив? Наверное, он был ранен в спину, в область сердца, так как документы хранятся в левом нагрудном кармане? Что видел он перед собой, умирая, – голубое небо, солнце, украинские тополя, хаты, подсолнухи? А может, когда закрылись его серо-голубые глаза, когда полз он, мучаясь от нестерпимой боли, истекая кровью, видел лишь дым да копоть, сожженные поля? А может, в последний раз мелькнула в его глазах малая родина Шмаки и милая мама...
Не успел ничего Володенька, только молодую свою жизнь смог он отдать, не заслужив ни наград, ни медалей. Как будто не воевал. Ушел в неизвестность. Канул в вечность. Да и в "Книге памяти" о нем сказано более чем скромно: "Пропал без вести в 1942 году". Правда, бабушка моя, Марина Ивановна, получила за убиенного в годы войны младшего лейтенанта Дюпина В. Л. 43 рубля пенсии. Получит пенсию, сядет у окошка и, глядя на улицу, долго и беззвучно плачет, утирая слезы фартуком. Не понимали мы своим детским умом: "Почему плачет бабушка? Пенсию получила и плачет…". Она-то, дорогая, знала, что стоит за этими смятыми бумажками, зажатыми в ее ладони, – за всем этим стояла жизнь ее 19-летнего сыночка Володи, родной кровинушки, жизнь не воспетая и не согретая…...
Поплачет, поплачет дорогая бабушка, купит нам "конфетиков да преничков", мне даст на учебу 5 рублей, остальное отдаст родителям нашим "на одежду да обутки ребятам".
… В селе Верховойском есть памятник воинам-землякам, не вернувшимся с полей сражений в Великой Отечественной войне. Ухоженный памятник, побеленный, покрашенный. Подле него живые цветы, веночки, оградка.… В Троицкую субботу, когда мы собираемся всей многочисленной родней на могилах дорогих людей, не забываем сходить и к памятнику воинам, низко поклониться и вспомнить тех, кто навсегда остался там, на войне, кто ушел в вечность, и чья звездочка давно зажглась на ночном небосклоне.
С грустью смотрю на памятник, на коленопреклоненного молоденького воина в накинутой плащ-палатке, с каской и автоматом, с низко склоненной головой, и на память опять приходят стихи О. Любовикова:
Мемориалов печальные списки.
Вечных огней на планете не счесть.
Нет биографии.
Есть обелиски.
Родина, ими спасенная, есть.