Дом был двухэтажный, каменный. Отец купил дом еще до коллективизации. Он достался ему недорого, очень уж торопились хозяева уезжать, а денежек у крестьян обычно мало было. А отец Олимпиады, Иван, кузнецом был, денежки в хозяйстве водились. Жили на втором этаже, а первый сдавали квартирантам. Нравился дом Липе, одна лестница смущала - крутая и ступенек много. А ходить по ней много приходилось - воды наносить, дров к печам. Кухня, большая комната передняя, две спаленки - натопить надо было все это великолепие. Липа с мужем пока в ее родительском доме жили. Муж, хоть и в начальстве числился, своего жилья пока не имел.
Липа на 8-м уже месяце была, когда решила пол подмести в сенях: закончила почти работу, да не побереглась, оступилась и прокатилась по всем 17 ступеням на спине, хорошо еще, головой в огромный камень не угодила, что столбики у входа поддерживал. Хватило и этого, резко ударила боль в спину, поясницу, живот, закричала не своим голосом. Хорошо, отец дома был, запряг лошадь, увез в больницу. Родилась у Липы двойня - две девчушки крошечные - одна кило двести, другая - кило триста. Совершенно одинаковые, однако акушерка заметила - у той, которая первой родилась, носик поострее, чем у второй. Но это только свои потом разглядели, а для посторонних различия в девчонках никакого не было. Муж поглядел и подумал: Все равно не выживут, а на вопрос жены, как детей назвать, сказал обреченно: Назови одну Матренкой, другую Акулинкой, все равно ведь хоронить их придется. Марфа, мачеха Липы, запротестовала: Не шутите, а вдруг выживут, люди над ними смеяться будут. Новоиспеченный отец, посмотрев на возмущенное лицо молодой матери, изрек: Ладно, у которой нос покурносее, Идой назови, вроде мой нос-то, а вторую - как хочешь. Липа никак вздумать не могла, как вторую дочку назвать. Пришла из школы сестра Катя, она и предложила имя второй - Лида, - так звали одну из племянниц, дочку брата. Сходила в сельсовет, так и записала двойняшек - Лидия и Ида. Лидия - старшая, Ида - младшая. А так как различить их трудно было, многие так и называли каждую - Лида-Ида.
А Катя потом двойняшкам крестной стала, так они ее и называли всю жизнь. Но это потом было, а пока Олимпиада выхаживала своих крошек. Ноготочков у них не было, глазки открывали ненадолго и неохотно, кричать не могли, только пищали тихонько, как котята. Спали подолгу, кормились из пипетки, даже сосать сил у них не было. Чтобы на руки брать, сшила Липа стеганые рукавички, в них и брала малышек. Выглядывали они из своих одеялок, как птенчики из гнездышек. Так и продолжалось два месяца, пока донашивались малышки свой положенный внутриутробный срок. Тут и оказалось, что такие горластые девчонки оказались, прямо беда! Никому покоя от них не стало ни днем, ни ночью. Видит Липа, что отец недовольно покряхтывает, остальные домочадцы не высыпаются, стала мужа просить, чтобы квартиру какую-нибудь искал. Муж поморщился, но все-таки стал подумывать, что пора им со своим неспокойным семейством отдельно жить.
адо сказать, отношения у Липы с мужем простыми не были, поженились без особой любви, до свадьбы знакомы были совсем немного. Мать умерла, когда Липе всего 12 лет было. Кроме старшей, 18-летней Наташи, три брата, младшему всего 5. Отец поначалу не мог найти хорошую жену на такую ораву. Пришлось Липе хозяйством заниматься, старшая-то уж работать начала, дома, считай, и не было ее. Когда отец с матерью вместе жили, не было между ними тепла и понимания, разные были, да и не хотел отец на ней жениться, его отец насильно женил. Не умела Липа любить, потому что этой самой любви в семье не было. А когда мачеха пришла, любовь между мачехой и отцом обида за умершую мать заслонила. Потом, конечно, все поняла Олимпиада, но не полученная в детстве родительская любовь дала свои плоды. Не делилась с мачехой, смотрела исподлобья, как та ни старалась отогреть сердце девочки. Мальчишки-то сразу мачеху за мать признали.
Вот и ошиблась Липа, выскочила замуж за первого встречного. Груб был молодой муж и ленив, Липа это терпеть не стала. Поделилась с мачехой своей бедой, а была уже в положении. Крут был кузнец Иван, решили они сами разрешить ситуацию. Отправила Марфа Олимпиаду к родственникам в большой город, не сказав, что Липа ребенка ждет. Там она родила мальчика, определила его в ясли, а сама работать санитаркой в больницу пошла. Сметлива была и добросовестна, доверяли ей даже уколы делать. Узнал, конечно, отец о рождении внука, да после драки кулаками не машут, а то ни за что бы не позволил от мужа уйти. Да и умер вскоре ребятенок-то. Приехала домой в отпуск Липа. Косу остригла, сделала завивку, одета по-городски. Муж на коленях стоял, просил вернуться, да не простила Липа. Разошлись они окончательно.
ут и приехал в село уполномоченный Иван. Назначили его председателем сельсовета в их селе. Понравилась красивая и нарядная девушка, стал свататься. Отговаривала его Марфа, видела, что разные они с Липой. Он образованный и разговорчивый, начальник. А Липа, хотя красивая и аккуратная, хозяйка хорошая, молчалива была и замкнута. Не отступился Иван. Липа-то хотела обратно в город вернуться, медицинское образование получить (на курсы медицинские ее посылали), да тут финская война началась, кто-то сказал ей, что могут на войну послать санитаркой. Испугалась Липа и дала Ивану согласие. Так и поженились, а потом оказалось, что права Марфа была: чужими они были друг другу. Что поделаешь, жить надо, дети родились.
Ну вот, получил-таки жилье в соседнем селе, переехали. Иван - на работе, Липа - с детьми. Девочкам второй годик пошел, стали немного друг к другу приспосабливаться, а тут - война. Вскоре мобилизовали Ивана. Олимпиада не плакала. Переживала только: Как жить дальше, как детей поднимать?
том, что Иван ушел на фронт, Липа родным даже не сообщила. Сестра Катя принесла молока и хлеба, поразилась угрюмости сестры, оголодавшим племянницам. Дома сообщила ситуацию. Отец с матерью переглянулись, поняли друг друга без слов. Кузнец к вечеру привез дочь с внучками домой, определил на жительство в этой же спаленке, где она пестовала новорожденных дочек. Недаром говорится: Свой своему - поневоле друг.
Шло время. Пришла похоронка на Ивана. Ида с Лидой были слишком малы, чтобы понять, что остались без отца. Олимпиада же еще больше ушла в себя, ожесточилась, лицо окаменело, с него практически ушла улыбка. Весь смысл своей жизни она свела к тому, чтобы выжить, обеспечить будущее своих дочерей.
еподалеку от родительского освободился дом. Чтобы купить его, кузнец продал швейную машинку Зингер, приданое матери Липиной, еще кой-какие ценности. Олимпиада старалась работать от зари до зари, сама недоедала, недопивала, старалась детей накормить. А на каждую заработанную копеечку собирала приданое, чтобы девочки ее не нищими замуж пошли: купила каждой дочке по ручной швейной машинке, настежила по одеялу, покупала отрезы ситца, сатина, фланели...; Марфа, которую Липа давно уже звала матерью и почитала за мать, часто говаривала: Загубишь ты себя, девка, питайся лучше, ведь оставишь дочерей! Ничего не слушала Олимпиада. А работы все тяжелые и на холоде, вот и застудилась. Ведь предлагали ей в свое время работу в тепле - техслужащей в сельсовете, не согласилась: Что это я поломойкой за кем-то буду! А разве легко было по ночам зерно караулить на складе? Правда, немного выгадывала Липа с питанием: приезжали шофера за зерном, привозили с собой кое-какие продукты. Ужинали, Олимпиаду угощали, когда и с собой приносила Липочка, чтобы деточек своих накормить. И дома на печке не залеживалась. Все в работе. Как-то после дождливого лета картошку выкопали - одна гниль! Так Олимпиада всю ее перемыла (а это ведер 60!), обрезала гнилые местечки и на крахмал перетерла.
Девчонки опять же все у дедушки да у бабушки дневали и ночевали. Озорные росли и самолюбивые. Пришла однажды сестра Липина, Катерина, с работы из школы, видит, племянницы-то ее друг друга сарафанами лупят и кричат друг на друга. Оказывается, не могут разобраться, чья одежка, ведь все у них абсолютно одинаковое было, за этим они строго следили. Лоскуточек на одном из сарафанов, пришитый для отличия, оторвался, вот они и запутались. Учиться начали, поначалу туго учеба пошла. Слова некоторые нечетко произносили, только родные их и понимали. Тычут в тетрадку пальцем и кричат: Помелы! Это примеры, значит. Но старались девочки, писали, высунув языки, стихи учили. Больше всех с ними возился дядя Алеша, посадив Лиду на одно колено, а Иду на другое, стихи с ними повторял, задачки решал. А когда умерла Липа от надсады и болезни легких, стал он им и за отца, и за мать. Сестра к тому времени замуж вышла, а бабушка с дедушкой старенькими стали. Остались Лида с Идой полными сиротами в 15 лет.
Старательные девчонки выделались и умелые. Дома порядок вели образцовый, рано начали все делать, как взрослые, в частности, за водой ходить к колодцу. А бадья кованая тяжела. Как-то не удержала ручку Лида, так ей по зубам попало, что искры из глаз посыпались. Ладно, что живая хоть осталась...
начале 7 классов закончили, причем по математике стали заниматься лучше всех в классе, а потом в 8 класс в соседнее село пошли. Восьмилетку Лида раньше закончила. В начале обучения в 8 классе Ида заболела, долго лежала в больнице, так и не смогла догнать одноклассников. Осталась она на повторное обучение, а Лиду дядя Алеша увез в город Советск на кружевницу учиться. Год проучилась девочка, а потом к ней сестра приехала. Никто не знал, что у Лиды сестра-близняшка есть, поэтому немало тут произошло курьезных случаев. Приехала Ида, ходит по базару, а учительница Лидина смотрит на нее и удивляется: Что это Лида в учебное время по рынку расхаживает, да еще в сапогах, и шапка какая-то чудная на голове. Пришла в училище, и еще больше удивилась: сидит Лида за своей партой, в своей юбке в клеточку, в тапочках. Отзывает ее учительница в сторонку, спрашивает, что она в учебное время на рынке делала, да еще в сапогах. А Лида как всполошится: Ой, да это моя сестра приехала! Тут и Ида к училищу подошла. Смотрят на них девочки-подружки, удивляются, что Лидка раздвоилась. Повела Лида Иду в общежитие. Комендантша тоже не знала о Лидиной сестре. А девчонки по общежитию бегают: то чайник греют, то умываться пошли. И все порознь. Комендантша возмущается: Все Лидка придуривается. Говорит, что круглая сирота, а через каждые полчаса переодевается! Потом узнали, конечно, что сестренки эти похожи как две капли воды. Но различить их было невозможно, и они частенько этим пользовались.
евочки превратились в красивых девушек, но личная жизнь у них не сложилась. Ида парней всегда сторонилась, а у Лиды был какое-то время парень, и серьезные намерения у него были. Она и в армию его проводила, но надо же так случиться - заболела Лида. Да не просто гриппом каким-то, а обнаружились заболевания почек, стал болеть желудок. Видимо, сказалось голодное детство, неполноценное питание, может быть и рождение недоношенными. Отказала она своему жениху категорически. Больная жена никому не нужна, - отрезала она.
После окончания училища девушки какое-то время работали на кружевной фабрике. Искусство плетения им нравилось, нравился и коллектив, и шум от перебираемых коклюшек, постукивание их друг о друга, затейливый узор. Девушек хвалили, стали они неплохими кружевницами. Но стали болеть глаза, спины начало ломить от однообразной позы, да и зарплата невелика была. Закончили вечернюю школу, образование среднее получили. Лида собиралась и дальше учиться, на преподавателя, но не сложилось. А Ида уволилась, переехала в Киров, устроилась работать на шинном заводе, стала жить в общежитии. Лида приехала через год. Работать на заводе она не могла - здоровье не позволяло. Стала работать в парикмахерской. Жила у тети, материной сестры, потом тоже дали место в общежитии.
годы шли. Общежитие все-таки хорошо для молоденьких девушек, а им ведь уже за 30...; Узнали сестры, что льготы есть для круглых сирот, и если погиб на фронте отец, можно хлопотать о жилье. Получили по однокомнатной квартире, одна в Кирове, другая в Нововятске. Обустроили каждая свое гнездышко, обе работящие, чистоплотные, рукодельные. Подруг много - таких же, как они сами, одиноких. Вместе всей этой женской компанией беды и радости переживали, помогая друг другу. В отпуска по разным путевкам всю страну изъездили: и в Москве были, и на юге, и в Прибалтике, и на Дальнем Востоке, и в Средней Азии...; И по-прежнему, как в детстве - не разлей вода. А в одиночестве редко живут. Племянники и племянницы двоюродные регулярно в областной центр наезжают: кто заочно учится, кто на работу в Кирове устраивается - пожить где-то нужно в первое время. Никому не отказывают, привечают и помогают всем. Шьют всем обновки, вяжут носки-шапки-варежки, раздаривают за просто так. Машинки швейные, матерью на приданое купленные, не простаивают. На пенсию вышли, вначале Лида (на шинном заводе производство вредное), через 5 лет - Ида. Болезней, конечно, у каждой хватает. А они ухаживают друг за другом, поддерживают друг друга, делят пополам и боли, и радости. Можно сказать, одной жизнью живут. Такая уж судьба у них выдалась - одна на двоих.
Вера БОГАТЫРЕВА