Просыпаться не хотелось. Тело требовало отдыха, и только налитая молоком грудь болела, прося освобождения. Дуся пощупала рядом с собой и вздрогнула. Где ребенок?
Она открыла глаза и, увидев в окошке тусклый рассвет, вспомнила горькую правду: Павлик умер. Его вчера схоронили на старом кладбище, его больше не будет. Перед ее внутренним взором вновь возникли маленькая яма, полузаполненная водой, небольшой гробик, опускавшийся в нее...… Дуся тихо заплакала. Слезы катились и впитывались в подушку. Грудь болела, потом от слез заболела и голова.
Поеду к младенцу
Вдруг в окно несмело стукнули. Раз, другой. И снова все стихло. Дуся в одной рубашке тихонько подошла к окну. Там кто-то маячил. Приблизившись к стеклу, Дуся громко спросила: "Кто там?" С улицы что-то невнятно ответили. Однако было понятно, что за окном находится женщина. Дуся, накинув старый ватник, пошла открывать. Снаружи стояла Нюра, которая жила через два дома. "Я чего пришла-то", - скороговоркой начала она, но Дуся рукой показала ей пройти в дом. Нюра быстро зашла, и Дуся, взяв несколько поленьев, зашла вслед за нею.
Пока она растопляла печь, Нюра успела рассказать, что хотела поговорить с ней еще вчера. "Я че говорю-то, - продолжала она. - В Чесноках у меня братенник живет, его недавно на фронт взяли, так у его жены-то нет молока в грудях, а ребенок не может коровье молоко есть - рвет его. Она просила тебя у них пожить, чтоб ребенка ихнего кормить. У тебя ведь молоко-то не присохло?" Дуся отвернулась и снова заплакала, а Нюра, подскочив к ней, прижала ее к себе и быстро заговорила: "Да ты не бойся, они люди добрые. Не обидят тебя, сколь-нибудь помоги им. Я тут за твоим домиком поухаживаю. Ну, как ты, согласна?"
Не дав женщине опомниться, Нюра подтолкнула ее к сундуку: "Давай, собирай одежонку-то. Я приду через часик. Пока лошадь запрягу". Дуся, утерев слезы, стала собирать свое нехитрое снаряжение: запасную рубаху, платок, полотенце, рублевку денег…... Только женщина успела закрыть печь, как в окно снова стукнули. Дуся, перекрестившись на иконы, взяла узелок и вышла из дома. На дороге стояли дрожки, вожжи держал Иван, Нюрин муж. "Садись, - вместо приветствия сказал он. - Подгреби побольше соломы-то - тряско ехать".
Дуся села на телегу, повозка тронулась. Ехать было не так далеко, километров шесть, но дорога еще не встала. Полузамерзшие лужи и скользкая глина не давала разгона лошади, поэтому ехали медленно. Иван молчал, а Дуся вспоминала то, что жгло ей сердце…...
Вспоминая детство
Росла она в большой семье, была шестою из детей. С малолетства Дуся не задалась ростом, отставала от других девчонок своего возраста. Однако в работе уступать не любила, поэтому на двенадцатом году нечаянно подкосила себе ногу на сенокосе. Стала хромать, а поэтому, и так не особо бойкая на людях, Дуся вовсе замкнулась в себе. Одна отрада была для нее - учеба. По зимам детей колхозников учили в школе, расположенной в селе Ситьма, в пятнадцати километрах от их деревни. Всю ребятню собирали в интернате, уроки вели четыре преподавателя. Дуся была лучшей ученицей школы, в связи с этим обстоятельством и ее хромотой отец разрешил ей закончить все семь классов. После этого Дусе предлагали ехать в школу в соседний район в качестве учительницы, но она отказалась. Пошла работать на телятник.
каждого теленочка выходить надо
На ферме было тяжело даже физически здоровым женщинам, а Дусе тем более. Но она не жаловалась, выполняла свою работу хорошо: кормила, убирала, лечила своих подопечных. У нее даже появился свой метод выхаживания слабеньких телят, поэтому падеж в ее группе был минимальный. Председатель колхоза вызвал ее в правление, поблагодарил за высокие показатели в сохранении молодняка, а потом решил узнать, нет ли у нее каких просьб. Дуся спросила его, нет ли жилья: домик у родителей был очень тесным. Но, на ее несчастье, на тот момент свободного дома или квартиры в деревне не было.
Вскоре началась война, и многие мужчины из их села ушли на фронт. Семья одного уехала поближе к родным, и дом освободился. Дусе отдали его решением колхозного собрания. Это оказалось нечаянным подарком судьбы на восемнадцатилетие девушки.
Так пролетели четыре года. Война подходила к концу, наши войска шли по территории европейских государств. По-прежнему продолжалась мобилизация, только теперь забирали на фронт совсем молоденьких парней, которым едва исполнилось восемнадцать. Правда, в деревню стали возвращаться признанные негодными по ранению или пришедшие на долечивание мужики. Их обычно ставили на "легкие" работы - счетоводом, конюхом или сторожем. Один из таких мужиков был послан на помощь женщинам в телятник. Борис, так звали раненого в ногу и поэтому хромавшего молодого мужчину, топил котел, чтобы запаривать резаную солому, помогал чистить клетки. До войны он жил с родителями, работал в колхозе, в полеводческой бригаде. Сейчас, в связи с травмой, долго ходить не мог - болела нога.
первая любовь
Как-то в начале весны ветром открыло крышу на телятнике. Дуся вместе с другими женщинами вынуждены были срочно прийти на ферму, чтобы спасти телят от холодного дождя. Они, выпуская телят из клеток, сгоняли их в сухой угол. Затем работницы стали натаскивать жерди к проему, чтобы потом накрыть их тростником и соломой. Павел работал вместе с женщинами. Он подрубал жерди, советовал, как лучше их укладывать на крыше. Дождь хлестал, на людях не было сухого места. Когда работа была закончена, все пошли греться к заварочному котлу. Павел подкинул хвороста в огонь, и, шутливо подтолкнув Дусю ближе к огню, сказал: "Давай, подруга-хромоножка, не стесняйся, грейся! А-то замуж не возьму!" Дуся хотела, как обычно, спрятаться за спины людей, но Борис не дал ей это сделать. От тепла щеки девушки раскраснелись, выбившиеся из-под платка волосы закурчавились. Борис сжал ее руку своей горячей ладонью и тихонько сказал на ухо: "Я сегодня вечером приду". Дуся едва заметно кивнула головой. Так началась их любовь.
А через полгода Бориса снова взяли на фронт. Он хотел расписаться с Дусей перед отъездом, но она отказалась. Дуся решила, что все должно быть по правилам, со свадьбой и гостями. Но получилось по-другому. Уже через месяц она поняла, что беременна, а еще через две недели родителям Бориса пришла похоронка…...
и снова в няньки
В Чесноках Дусю приняли хорошо. Ребенок хозяев, Славик, которому было всего месяц, сразу взял грудь, и Дусе стало легче. Хозяйка Полина показала ей место, где она будет спать, накормила обедом. Постепенно Дуся привыкла, стала помогать хозяйке справляться с другими детьми и по хозяйству. Только через два года Дуся вернулась в свою деревню. Но прожила она в своем доме недолго. Ее опять позвали в няньки, на этот раз к родной сестре, потом к другой, затем к брату, через четыре года - к сестреннице, и так без малого в течение двадцати лет.
Дуся привыкла постоянно нянчиться, и, когда выросло поколение детей ее братьев и сестер, она уже не могла жить без детского общества. Освободившись от обязанностей постоянной помощи родственникам, Дуся решила работать няней в детском саду, где дети и взрослые прозвали ее "няня Душа". Прошли годы, и садик в неперспективной деревне закрыли. Тогда Дуся ушла на пенсию…...
… Зимнее утро было ненастным. Выл в трубе ветер, стучала по окнам поземка. Дуся проснулась, поежилась от предчувствия долгой непогоды. Кости ломило и тянуло. Она растерла ладошки и тихонько села на кровати. Накинув халат, быстро дошла до печи, с лежанки сняла теплые валенки и сунула в них ноги. Сразу стало уютнее. Дуся сходила за дровами, умылась. Вскоре в печке весело затрещал огонь, Дуся растворила тесто и стала печь лепешки. В доме запахло жареным луком и салом. Выстрелил из печки уголек. "К гостям, - отметила про себя женщина. - А кто же может пожаловать ко мне, если и в хорошую погоду дороги нет?" Она допекла лепешки и прикрыла печку. Собравшись на улицу, вышла огрести возле дома. Буран крутил снег, тут же заметая дорожку. Посмеявшись над своими напрасными усилиями, Дуся собралась было домой, но услышала звук мотора. Приставив к глазам ладошку, она стала вглядываться в сторону дороги. Вскоре показался трактор. Он остановился около Дусиного дома, из кабины выпрыгнул мужчина. Он быстрыми шагами приблизился к Дусе и стиснул ее в объятьях. "Няня Душа, я за тобой!" - сказал он, взглянув с улыбкой в ее лицо. Женщина, не узнавая, всматривалась в глаза незнакомца. Потом, застеснявшись, что держит его на холоде, повела гостя в дом.
Мужчина отопал валенки от снега, разделся и прошел в комнату. Дуся быстро собрала на стол лепешки, горячий чай, варенье. Мужчина с удовольствием поел, снова с улыбкой заговорил с ней: "Няня, я хочу попросить тебя поехать ко мне водиться. Сын у меня родился! И дочка! Видишь, без тебя никак не справимся! Я сразу о тебе подумал, когда двойня родилась. А ты, моя нянюшка, ведь поможешь нам? Не откажешь?"
Дуся все еще не могла понять, кто перед ней. Она только знала, что кто-то из детей, над которыми она выводилась, но кто? Однако гадать было некогда, надо было собираться. Достала сумку, сложила вещи. Потом пошла к соседке, попросила смотреть за домом. Вскоре она уже сидела в кабине трактора, а мужчина, пытаясь перекричать шум мотора, рассказывал, как он хотел, чтобы родился сын. "Ты понимаешь, - кричал незнакомец, - так и случилось: сын родился! А жена хотела девочку, и она родилась! Теперь у нас полный набор!"
как быстро годы летят
Через час они приехали в село, где жила семья, в которой Дусе предстояло жить в ближайшее время. Мужчина помог Дусе сойти с трактора, завел ее в дом. На пороге их встретила молодая хозяюшка. Она помогла Дусе раздеться, повела в детскую. В кроватке лежали младенцы, один - в розовом, другой - в голубом. Мальчик был копией Славика, первого воспитанника Дуси. "Так вот ты чей сын! - подумала она. - Как же быстро годы летят…"...
Вячеслав подошел к приемной матери, обняв за плечи, сказал: "Мамка моя, жалко, не дожила... …И как же я рад, что ты приехала, няня Душа!"