"Петро, послушай ты меня ради Бога, хотя и младший я твой брат, все равно послушай. Не ходи ты к Анне, ей-богу, оконфузишься".
Анна не спеша спустилась с помощью палки с крыльца дома - недавний инсульт еще давал о себе знать. Она поудобней уселась на лавку, стоящую у дома. Почертив палкой замысловатые фигуры на песке, Анна несколько раз зевнула и, сложив толстые пальцы на животе, задремала. Во сне бабка, именно так ее называли внуки, увидела себя молодой. Она, могутная женщина, наравне с другими солдатками, некоторые из них уже стали вдовами, жнет серпом спелую пшеницу в бескрайнем колхозном поле. Тут же с матерью Анны дети — сын Борис и дочь Людмила. Семилетний сын, сидя на стерне и все чаще поглядывая на мать, думал своим маленьким умом: "Почему мамка плачет, ведь война кончилась три месяца назад? Папка, слава богу, живой, лежит где-то за границей в госпитале, так мамка сказывала". Борька не помнил его совсем. Когда тот уходил на фронт, ему едва исполнилось три года. Но сестра Люда (она постарше его), говорила, что папка ихний очень добрый и красивый. Когда он уходил на войну, Борька его крепко целовал, обнимал детскими ручонками. Анна давно заметила, что дети видят, как она всхлипывает, вытирая незаметно слезы. "Мама, что случилось? - спрашивает дочь. - Почему ты плачешь?" "Ничего я не плачу,- оправдывается Анна, - то тебе показалось, доченька".
ИзменаГромкое "ку-ка-ре-ку" нарушило бабкин сон. Анна, открыв глаза, увидела петуха, который важно ходил возле палисадника в сопровождении дюжины кур. "К чему бы этот сон, увидеть прошлое", - размышляла старая труженица, и опять стала чертить палкой на песке никому, наверное, непонятные фигуры.
Да, она хорошо помнит победный сорок пятый год. Ей бы дуре радоваться, живой ведь муж остался, должно, скоро возвернется из далеких краев. Но что-то сосало под ложечкой, не давая покоя ни днем, ни ночью. И тут, как снег на голову, письмо от Петра, от мужа, из госпиталя. Почерк Анна сразу узнала - размашистый и красивый. Чего греха таить, Петр был образованней ее, она училась-то всего две зимы. Образованный был муженек, и, самое главное, моложе ее аж на десять лет. Когда они с Петром поженились - Анне шел двадцать восьмой год, а ее благоверному, (хотя какой он благоверный), едва исполнилось восемнадцать. В конверте почти чистый лист и десяток слов: "Любил и буду любить тебя всю жизнь, как и обещал, но ничего поделать с собой не могу. Прости-прощай. Твой Петр". "Какой же мой, если домой не едешь? - Анна не знала, что ей делать, не было в письме никаких подробностей. - Калека, или в тюрьму посадили?"
Ясность в ситуацию внес через два месяца сослуживец Петра - Семен, они с ним вместе лежали в госпитале, в чешском городе. Не поленился мужик, заехал, а ведь был из другого района. Он подробно рассказал Анне все, что видел и что слышал из самих уст Петра. Победу Петр встретил в госпитале. Его и еще несколько земляков ранило в середине марта. Рана была серьезная, очень много потерял крови, несколько осколков вонзились в молодую грудь, но жизненно важные органы не задели. Постепенно (все-таки свое брала молодость) здоровье возвращалось к вятскому мужику. Раз в две недели, когда Петру разрешили ходить, он появлялся в перевязочной, чтобы сделать очередную перевязку. Вот так и встретил молодой солдат гарную дивчину по имени София. Таких девушек Петр в своей жизни не видел, в своей деревне точно.
Когда София прикасалась к Петру, обнимала, делая перевязку на груди, Петр потел, руки от волнения тряслись. Молодая медсестра, от роду лет девятнадцати, чувствовала это и как бы дразнила солдата, изголодавшего по женскому телу. Перевязку она делала не спеша, прижимаясь все чаще к израненной груди. Последнюю перевязку Петр до конца сделать Софии не дал. Сильными руками он обнял молодую девушку и засыпал поцелуями, шепча: "Ты самая милая, ты самая красивая". После бурного свидания София сообщила, что увольняется из армии и уезжает на Украину, где ее ждут мать, отец и полное хозяйство - корова, кабанчик. Хутор, где проживала София до войны, не пострадал при оккупации. Пригласила она с собой и Петра. Петр всю ночь не спал, курил поминутно, думал: "Грех, конечно, бросать своих детей, ох, какой грех. А с другой стороны, что его ждет дома. Опять колхозная кабала, зрелая жена, окончательно, вконец измотанная непосильным трудом в войну. А тут сытая, ничем не обремененная жизнь с молодой красавицей. София обещала устроить его на железную дорогу, и, самое главное, получить паспорт. Утром следущего дня Петр, искурив две пачки "Казбека", поссорившись мысленно с богом и распрощавшись со своей совестью, выписался из госпиталя и укатил с молодой зазнобой на ее родину - Украину.
ВозвращениеПрошло тридцать лет... Она увидела его первым. Оглянувшись на очередное пение петуха, искавшего чего-то в земле у палисадника, Анна повернулась всем телом (шея не ворочалась после инсульта) и стала наблюдать за мужчиной в кепке. Низко наклонившись, он трясущимися руками прикуривал папиросу. Потом, подняв голову, уставился на старушку. Она не узнала Петра. Болезнь еще не ушла насовсем. Правый бок не слушался Анны, мысли и память работали очень медленно, и даже речь была непонятная и несвязная.
"Здравствуй, Анна", - произнес как можно тише Петр, но ответа на приветствие не получил. Старушка смотрела на него безразлично, иногда закрывая глаза. "Что, не узнала? - произнес собеседник. - Это я, Петр, твой бывший муж". Подойдя поближе, Петр опустился на колени перед Анной, взял ее руки и поцеловал, повторяя одно слово: "Прости".
Сильное покалывание парализованной правой части тела стало возвращать Анну из небытия в реальность. Медленно достав из кармана халата таблетки от давления и сердца, она быстро проглотила их. Волнение старушки росло. Она стала вспоминать, что откуда-то знает этого мужчину, более того, он имеет к ее семье какое-то отношение. "Я Петр, твой бывший муж,- снова напомнил о себе человек, стоящий на коленях. - Вот приехал, чтоб доживать с тобой век. Той семье - жене и четырем сыновьям - я не нужен". Сначала у Анны на лице появилась испарина, как будто она недавно таскала мешки. Потом из старческих глаз покатились слезы. Она вспомнила все...
Встреча с роднымиЗастолья большого не было. Сын Борис, приехавший с Урала в отпуск, дочь Людмила, недавно ставшая молодой вдовой в сорок четыре года и докармливавшая мать, да внуки. Разговор за столом не клеился. Видно было матери и дочери, что сын Борис, как капля воды похожий на него, тянется к отцу. Разборки начались после третьей рюмки. Дочь Людмила, работающая всю жизнь на тяжелой работе, да к тому же потерявшая мужа недавно, все свои претензии в жизни высказала своему бывшему отцу, так и заявила: "Ты мне не отец! - всхлипывая, она била отца словами, не жалея его. - Ты знаешь, дорогой в кавычках родственничек, как нам было трудно после войны без тебя? Маленькие, таскали воду с ключа, заготавливали дрова в лесу. И надсмехались над нами деревенские ребята, при живом отце обзывали "безотцовщиной". Из-за тебя я не сумела выучиться и всю теперь жизнь таскаю тяжелые кирпичи и мешу раствор". Все, что накипело у молодой женщины на душе, было высказано Петру.
Никто, из сидящих за столом, не остановил Людмилу. После шумного объяснения Петр так и не промолвил ни слова. Людмила встала из-за стола, открыв дверь избы и указав пальцем в темные сенки, сказала отцу: "Вон отсюда!" Поднявшись с табуретки и не глядя ни на кого, Петро на ватных ногах вышел из дома. Людмила вернулась к столу, налила себе полную рюмку деревенской водки, выпила ее залпом и, уронив свою голову на стол, громко по-бабьи зарыдала.
В другой семьеВроде и расстояние небольшое от поселка до города, всего-то четыре километра, а Петру они показались вечностью. Через каждые сто метров он останавливался и присаживался на корточки. Левую часть груди давило. "Сердце,- подумал Петр, - и немудрено от такого стресса. Правильно говорил брат Николай, не надо было показываться на глаза бывшей семье". Петр остановился у брата, который предупреждал его: "Не ходи к Анне!". В минуты вынужденного привала Петру сразу приходили в голову воспоминания о бурной молодости послевоенной поры.
Первые годы совместной жизни с молодой женой Софией были наполнены радостью. Она, как и обещала, устроила его на железную дорогу, оттуда он и вышел недавно на пенсию, родила ему четверых сыновей. А потом, после полутора десятка лет совместной жизни, все пошло наперекосяк. Кого винить в этом, Петр не знал: темперамент Софии или что другое - сейчас уже никто не разберет. А когда сыновья выросли и разлетелись, кто куда, София и вовсе стала Петра выпроваживать из дома: "Уезжай-ка на твою, лапоть, родину, глаза чтоб мои тебя не видели. Опостылел ты мне". В такие минуты откровения Петр низко опускал голову и плакал.
Выйдя на пенсию, он решил вернуться на родину: чем черт не шутит, может все образуется с первой женой. Брат в письме писал, что Анна жива, здорова, внуки уже взрослые. "Вот и приехал, вот и увидел", - растирая грудь рукой, думал Петр. Гость еле добрался до заветного дома брата.. Тот, взглянув на родственника, без слов вызвал "скорую". Целый месяц пролежал Петро в больнице. "Инфаркт", - констатировал врач. "А лучше бы смерть", - подумал больной после беседы с врачом.
РасплатаМного прошло с тех пор времени. Давно нет в живых ни Анны, ни Петра. Умерли они в один год и в один месяц. Петр - на цветущей Украине, Анна - в горном крае, лежит под уральской рябинушкой. Петра же схоронили под красивой черешней. И никто по праздникам не ходит к нему на могилку: близких родственников рядом нет, а из далекой вятской сторонушки не наездишься.